1996 г.

* * *
О МУЗЕ и ЛЮБВИ

..И с одной делюсь тайнами другой,
Женщине хвалюсь я божеством.
Разучившись петь, я иду домой,
и без песен тесен мне дом.
Кончиласи тетрадь. Я хочу упасть
в пропасть - и на мелкие части
разорвать себя, сунуть руку в пасть
и познать обычное счастье.
на мою могилу (может быть) придут
обе, примиренные смертью.
Может быть, они всуе помянут
иль охаят слов плетью.
Я - изменник, лжец. Мой печален миг,
В жизни вбит осиновый клин.
И еще живу, но уже старик,
и старик, возможно, один.

30 ноября 1998 г.

* * *

ЭТЮД

Я зрю колыхание ветра
и слышу шелест дерев,
чувствую запахи лета,
губы ласкае напев...
Гладит ладонями света
Солнце сердца стук...
Этюд любящих рук.

28 ноября 1998 г.

* * *

Пришла пора задуматься о смерти -
что ждет всех нас в великой тишине?
Звезда в вообразимой вышине
или пустота в натянутой струне?
А вдруг, мы живы лишь на Этом Свете,
и после боли, взглядом на восток
мы исчезаем, как вода в песок
уходим, гибнем, гаснет огонек.
Мой тихий прах когда-нибудь в конверте
Положат ветру пусть на паруса,
а я - в одной душе - на небеса
взойду и снегом выложу леса.

10 ноября 1998 г.

* * *

ИВАН И АЛЬФРЕД
(сказка в стихах)

Иван на лестничной площадке
Нашел чудесный дипломат:
Сколько его не открываешь,
Там деньги пачками лежат.
Берешь одну, потом другую,
Едва закроешь... после - глядь!
Вновь появляются вживую,
И сколь захочешь, столь и трать.
Ну, ни на треть не убывают
(Обратно, что-ли прилетают?).

Сосед Альфред, прознав про это,
Явил завистливую прыть,
Пристал: "Иван, в преддверье лета
Дай дипломатик поносить?
Совсем жена моя лениться,
С работ приносит драный "шишь"...
В желудке голод веселится,
Скребется по сусекам мышь.
Не упирайся смертным боем,
Дай поносить... потом обмоем...

Иван, не чувствуя подвоха,
(Ему налили - он и рад)
Гулял до утреннего вздоха,
Пока не пропил дипломат
Альфреду на десятой рюмке,
А днем с понурой головой,
Лишившийся чудесной сумки,
Больной. в слезах пошел домой.
Но вновь неведомая сила
Ивану счастье подложила:
Над лестницей, миражем сонным
Висят волшебные кальсоны!

Наденешь их - штаны штанами,
А на рисунок с водкой сядь -
Так сразу ровными рядами
Вокруг бутылки... благодать!
Стоят с акцизной маркой вина...
В карман засунь рекламный лист -
И тут же стенка, бра, машина,
Видеодвойка, баянист...
Ну, прям рекламное цунами
Реализуется штанами!

И оживает в тот же миг,
Альфред узнал и тотчас в крик,
Мол, вот, работаю извечно,
В налогах, как в долгах народ,
Уходят деньги быстротечно,
Ну отчего мне не везет?...
Вновь пожалел Иван соседа, -
"Чтож, поимей, к утру вернешь..."
А тот уж с самого обеда
За спину прячет острый нож...

Прибег домой - язык за спину,
В иголку нитку зарядил,
Снял выкройку, портки раскинул
И к утреце подделку сшил.
Отдал ивану и смеется, -
(Ведь есть же гады на Руси!)
Бедняге что же остается -
Чего вернули, то носи...
Забрал, вздохнул и снова плачет
(Всяк жадный доброго дурачит).

Альфред купил журналов масти
(В журналах, прямо скажем - страсти!)
Как ни приложь журнал к ширинке -
Нагие женщины с картинки
В квартиру впрыгивают прямо,
Уж больше их, чем жен Адама!
На целый месяц март - апрель
Дом перестроился в бардель.
И вздохи, выкрики несуться,
Как будто слоники пасуться!

Ивану - Ване (фифти - фифти)
Уже наскучил этот звук,
Когда однажды в местном лифте
Он обнаружил шкап - сундук...
Что скрыто в нем? Увы, бахвальство
(Хоть так Альфреда превзошел)
Проснулось, встало, словно кол,-
Иван, от счастья пьян и зол,
К соседской двери подошел...

Альфред (вылазивший из душа)
Явился на четвертый стук.
Услышав, с чем пришел Ванюша,
Воскликнул: "Это ж мой сундук!
Его я в лифте позабыл,
Видать, случайно по пути!
Видать, под ноги уронил!
Спасибо, что помог найти!"
иван, хоть только что был весел,
Услышав, всхлипнул, нос повесил...

(Не переспоришь тех, кто лжет,
Добро аж задницей гребет,
С электросчетчиком мухлюет,
В подъездах лампочки ворует...)

Бедняга плюнул на хапугу:
"А, подавись, бери и то..."
А тот ему тогда как другу
Отдал подкладку на пальто.
Захлопнулась стальная дверь...
Что дальше было?... верь - не верь...
............................

Альфред, запор разбив кувалдой,
Откинул крышку сундука...
(Уж лучше бы всю жизнь баландой
В тюрьме кормили дурака)...
Сундук от донышка до верха
Был весь в каких-то проводах,
часы, как будто бы для смеха,
Мелькали цифры на часах...
И много - много желтых плит,
Напоминая динамит...

Рвануло так, что ё-моё,
Я имя позабыл свое!
Так разтетаются лишь торты
Об лобовое о стекло,
А дипломат и чудо-шорты
В окно Ивану занесло.
И диво дивное случилось -
Вода по трубам заструилась...
В гостях мы были у Ивана,
Опорожнили три стакана
Той, чей рецепт от всех секретный...
(Иван теперь - совсем не бедный)

10 ноября 1998 г.

* * *

Здравствуйте, мой незнакомый отец,
Больше привычный на фото...
Здравствуй. При встрече биенье сердец
Вряд ли затронет кого-то.

В памяти детской ютятся твои
Добрые, теплые руки...
Знаешь, я вырос из этой любви...
папа, ты думал о внуке?

Дедушкой он называл бы тебя,
Только... мой сын не родился...
Лучиком солнца в чужие края
Мячик его закатился.

Знаешь, я понял тебя, мой отец, -
Тягость, смущенье, заботу...
Здравствуй... При встрече биенье сердец
Вряд ли затронет кого-то.

4 ноября 1998 г.

* * *

Зачем нужна такая слава,
Овеществленная в гранит?
За камнем, страждущий и слабый
Герой ушел, герой забыт.

И вот, в людском тумане мути,
На поле хладного сукна
Некомпетентнейшие судьи
Свои рисуют имена.

Садятся воробьи, голубы,
Смеются ветры и трава.
Коверкая, чужие губы
Читают вечные слова.

Не в камне дух ты смог оставить,
Не камню свой поведал страх.
Зачем нужна такая память -
В граненых, рубленых сердцах?

3 ноября 1998 г.

* * *

КОНЦЕПЦИЯ

Мое сознание - город.
Дома - мои представленья.
Движенье - поступков повод,
А тени - их продолжение.
Мой внутренний мир - районы
В снежинках отмершей кожи.
Мои фонари - иконы,
А страхи - кривые рожи.
Живет философия улиц
Свои монотонные жизни,
Где дождь - мой сосед безумец,
Шагающий по Отчизне.
Мой дом - страна космонавтов,
В нем даже деревья - судьи.
Летаю среди закатов
Мои невесомые люди.
Окно - колыбель покоя,
Герой мой глядит в холод,
А в зеркале глаз героя
Его сознание - город.

28.10.98

* * *

Одной рукою счастия вагон,
в другой - с триумфом отнятые бланки!
Разлей любимый мною самогон
По пластиковым пробкам от "Волжанки".
Сломай туфлями кислый шоколад,
чтобы на всех хватило мелкой крошки,
обрушь на черепушку мне фасад
Стены Кремлевской - шуточки - нарошки.
Я изнутри не вижу никогда,
глаза мои наружу выпирают,
в моих ночах застряли провода,
в бровях - бомбандировщики летают.
Мой телефон уснул на пять минут,
разбей его плечом аэростата...
я буду рядом, я усну вот тут,
на коврике раскисшего заката.
В ладонях - прикорнувшая Луна
сложила крылья, невесомо рея...
Непобежденная над миром тишина,
А на губах - проснувшаяся фея.

август 1998 г.

* * *

Всюду, всюду черное лицо
дышит трупнодушевыу угаром.
Рынок. Обручальное кольцо
продаю на нем почти задаром.

Ждет семья да всхлипы по углам,-
зрители в многоканальных ложах.
прячусь безнадежно тут и там,
да пугаю нежностью прохожих.

Я могу смеяться - хватит сил,
мне дает их ожиданье чуда,
но не все я двери обзвонил
и не время щериться покуда.

октябрь 1998 г.

* * *

Луна ярко светила в глаза.
Облака обегали ее.
Фосфоритом блестела роса,
Меж деревьев вились голоса.
Я оплакивал имя свое.

22.10.98

* * *

Соседский пес с лицом интеллигентным
Меня встречает лаем у ворот.
квартира номером пугает трафаретным.
Ну, не везет. Ну просто не везет...
Везде мой плащ за чудо принимают,
А личность оставляют на "потом".
Вот, даже пес -
Меня давно он знает,
И рад бы даже повилять хвостом,
Но этот плащ - большой и ярко-красный
Ему желание внушает
Укусить.
И лай такой любвеобильно - страстный
На нитки рвет связующую нить.
Пусть непонятно, но зато - я дома.
Да, я пришел! Килька и черный хлеб...
и красный плащ - навесистая дрема,
Мишень для тех, кто по натуре слеп.

22 октября 1998 г.

* * *

Влюбленный шмель, влюбленный шмель
В пахучем воздухе желаний.
Влюбленный шмель...
Цветочный хмель.
Кружится пылью ожиданий
Смолистый запах лепестков
Как патока - потоком сладким,-
И вкус горчичных огоньков
На святых кончиках облатки.
Манит златыми колосками
Шмеля любви его постель,
На травах, легших полосами
Влюбленный шмель, влюбленный шмель.

17 октября 1998 г.

* * *

Смешнее, чем последний был парад,
Плачевней. чем остатки от Державы,
Порочнее, чем всепорочный Ад
И лживее, чем городские главы,
Сиял рассвет,
Краснея новым днем -
Брюхатый солнцем в недрах горизонта.
Ах, Боже мой!
Зачем мы все живем
Несбыточной надеждой мастодонта?!

8 октября 1998 г.

* * *

(а также семье Махониных на 2_х летний юбилей)

Улица тянется мокрой змеею,
дождь поливает закат.
Мрачен подъезд - за тишиною
шарканье белых палат.
Белые тапочки, вихри сомнений,
море признаний - во вред...
Много. В земле одиноких мучений
не было первых и нет.
Свет от звезды (как прозаично)
падает в люк сундука
и умирает вторично
в спичечном дне коробка.
Пепел под дымною сетью,
явь в пятьдесят киловатт,
смех притворенческой клетью
в дождь, что смывает закат.

6 октября 1998 г.

* * *

Смотрят будильники - круглые кошки,
Комнаты тика полны,
Дни улетают, белые мошки
Тают в преддверье весны.
Совесть чиста, жизнь как подкова
Где-то в канаве лежит.
Розово, ржаво, бредово
Вечный рассвет дребезжит.
Ради единственной строчки,
Серой одной полосы
Тихо качаясь, до точки:
"Время умяли часы".

4.10.98 (этот стих был написан розовым пером в честь несбывающихся надежд)

* * *

ГОЛОС СЕРДЦЫ

Голос сердца сказал: "Не буду...",
Голос сердца умылся кровью.
смешно? О, да!
Такого смеха
Из меня не вырывалось давно,
С тех пор, как первая
любимая женщина...
Дьяволы ходят
По нашим квартирам,
В наших домах
Одиноких не ждут.
Течет с потолка вода -
Дождь прошелся по девяти этажам,
Кровь дома темно - ржавая
Истекает,
И уже дрожат потерявшие молодость
Руки - стены.
Трясется, будто пьяный экстаз,
Озверелый
Ветер. Всего лишь Ветер.
Жизнь проходит в тупиках:
Ем зубную пасту,
Готовясь к поцелую и
перед сном.
Я гнию
Даже
Не чувствуя этого.
Дом, который Срубили
Ложью
Равнодушием
Переменами.

4.10.98

* * *

ПИРАМИДА

Вверх протягивая руки,
Одубелые от стужи,
Закаленные в работе
Обесцененной
Человеки, Люди, Души,
Существа из крови, плоти
С слабой искоркой надежды
Непотерянной.
Ждут стоят. Зима, простуда,
Площадь. Ветер. Гарь.
Голод. Дети не одеты.
Улица. Февраль.

Чуть подальше, дуя в пальцы,
Синей стенкой ненадежной
Наблюдают отдаленно
Так похожие.
Те же семьи, те же лица,
Им ночами то же снится.
Но закон мешает влиться -
Осторожные...
Ждут стоят. Зима и кашель,
Воронка салон.
Полбуханки. Дети голы.
Водочный талон.

Из окон уныло смотрят
И зевают на погоду
От всего устав на свете
Обещатели.
В головах у них - машины...
вслух подсчитывают спины,
Озираются
Бумагопомечатели.
Ждут стоят. Зима. Рюмашка.
Кондиционер.
Жарко. Окна нараспашку
в целях "полумер".

........
......
....
..

Далеко на этом свете
На себя одев личину
Человека (будто вправду
Человек)
Спит ОНО в глубинном кресле,
Неизвестное науке,
Не имеющее родины
Вовек.
Перед НИМ бумаги пятна
И магнитофон,
Чтобы слушать многократно
Всенародный стон.

4 октября 1998 г.

* * *

Я писал бы, как в дали небес
Облака ворожат понемножку,
Как цветочный, мерцающий лес
О небесную трется ладошку...

И все это читали бы вы,
Наслаждаясь идилией лака,
Листозвоном застывшей травы
Под разверзтыми крыльями мрака.

Дро... Густеет песочная сыпь.
Дра... Ломается, в пыль обращаясь.
Дре... Судьба погружается в зыбь.
Дри... Тоскливо вокруг озираясь.

Суета, Суета, Суета,
Раздвижение инодвиженья,
Тра-та-та хромозубого рта,
Расцарапанье нощьного бденья.

Упадет незаметно слеза,
Растворив разноцветное лето...
Цвета старой воды бирюза
На опаловом грунте портрета.

Пустота...? Далеко не она, -
Немерцание ближе и ближе...
Автор мертвых пустынь Сатана
Пульс ладошки маленькой лижет.

август 1998 г.

* * *

Пускай на рельсы ляжет боль
и разведет руками ночи
беспалыми под хлопот крыль-
Ев белозубоочих;
пускай раскроется восход
в рисунок полутемных спален,
и станет голос флейты од-
Ной загадочно печален.
Пускай устали небеса,
и где-то падает и тает...
Твою фигуру лента са-
тина плавно обегает.

август 1998 г.

* * *

Психолог с дипломом сказал:
"Это совершенно нормально",
И пялился весь вокзал
В целом вполне нейтрально

в чужие твои глаза,
Во след безымянной драмы,
в могучие плечи туза,
в походку вальяжной дамы...

но бабки плевались в путь,
пацаны гоготали тесно,
а девочкам было чуть-чуть
Забавно и интересно.

А там... бушевала гроза,
Бил колокол поминально,
Но тот, с дипломом, сказал:
"Это совершенно нормально..."

август 1998 г.

* * *

Цивилизации скрипит веретено,
Нить красную истории мотает.
все тяжелей, бесформенней оно
И постепенно скорость замедляет.

Голые боги
Бегут по дороге.
Древние Боги! Не наши боги!
Крепкие ноги,
Острые роги.
Смейтесь, боги, жестокие боги!

В этом подъезде позавчера
Выстрелом в спину убит
Человек. Из-за мусорного ведра
Алый поток бедит.

Пой, генерал!
Не прогадал
Войска теней командир!
Пой, генерал!
Твой, генерал,
Этот задушенный мир!

июль 1998 г.

* * *
Вы, Господа, я чувствую, дождетесь!
Вы мечетесь, как рябчики в вине:
То неожиданно вдруг дружбой обосретесь,
Потом - заговорите о войне...

Нельзя кусать и предлагать подарки,
И за Отчизну рдеть и за карман!
Не суйте тигру руку в зоопарке -
Ведь только что закончился Афган!

Вы беситесь, а будем Мы в болоте,
Где вместо тины - страшная вода...
Вы, Господа, я чувствую, дождетесь,
Когда взорвуться Наши города!

Мои слова бессмысленны, я знаю,
Но слушайте. И будьте за людей!
...Я чувствую, я сердцем ощущаю
Боль брошеных и раненых детей...

июль 1998 г.

* * *

Бардаком забарделась страна,
Бредом бранным, бражной бурдой,
Под блудливый брех бредуна
Брадачей барабанный бой.
Бурдакам негде бороны брать.
Брехуны бородят - кто борзей,
А ментам разрешили стрелять
И берданами бить людей.

июль 1998 г.

* * *

В тенях больших, неприбранных домов,
Меж кирпичей чернеющего света
Я шел дорогой темных пастухов
По карте одичалого поэта.
Единый дьявол следовал за мной,
Указывая голосом проулки,
Где больше ночь, плотнее страх и зной,
Шаг одинокий, путанный и гулкий.
Там в нишах жизнь, испитая чуть-чуть
Губами алчущих и пачкающих ядом.
В глазную муть закапанныя ртуть
Следит за мной оцепенелым взглядом.
Восторг упавших с неба фонарей
Кипит вокруг - иду и не тоскую -
Вживую музыка, и чудится за ней
Совет - лететь, лететь напропалую,
Все повороты - к камню и на дно,
А сердце - вверх, где в звездах нить провисла,
Без размышлений, так же, как в кино...
Один и пять - мистические числа...

август 1998 г.

* * *

Время не движется. Будто занозы
май и июнь и июль...
Снова на кухне дым папиросы,
пьяный оркестр кострюль.

Август, сентябрь... чашка разбита,
греется в ванной вино.
Снова на кухне. Грязно, немыто
и тараканов полно.

Глядя в глаза выпитой болью,
облокотясь на камод
вдруг... и порежется съеденной солью:
"Знаешь, прошел уже год..."

сентябрь 1998 г.

* * *

Я много лгал, молчал я в жизни мало,
я делал больно близким и друзьям...
Гордыней сердце черною пылало,
а совесть засыпала по утрам.
Я жалостью давил, умом кичился,
свои грехи, как водится, прощал,
за временем, как проклятый тащился
и тщетно суеты не замечал.
И вот - хандра дубиною хватила.
"Ты низко пал." - раздался голос твой,
и слабости всевидящая сила
опеленала теплою рукой...

29-31 октября 1998 г.

* * *

Завтра - рождение блудного сына,
Завтра с утра - разнопой,
Завтра в фонтане всплывет субмарина,
Провозгласят выходной,
примут закон о введении братства,
Крыши снесет ураган,
канет в безвременье гадство,
Деньги оттянут карман.
Завтра все будет чуднее,
Муркнут домашние львы,
Завтра я стану старее,
Вряд ли мудрее, увы...
Завтра с сухим резонансом
Плоской медвежьей стопы
Листья закружатся вальсом
Уличной пыльной молвы.

8 октября 1998 г.

* * *

Ключ сверкает у порога
Разнотравистых холмов,
Убегает вглубь дорога
Свежескошенных лугов.
Позади сопятся кручи,
Впереди живет вода,
Есть на небе Солнце, тучи,
И ни звука, ни следа.
Одинокий белогривый
Одуванчик полевой,
Ты скажи мне, мой любимый,
Чем похожи мы с тобой?
"Не века живем на свете
И когда-то иногда
Улетают наши дети
Вслед за ветром, в никуда.
В нас с тобой - и в том порука-
Грустный лепет ручейка -
Подколодная подруга,
Седокосая тоска..."

28.10.98

* * *

Да здравствует светлая, странная осень
Со знойным оттенком летящих листов,
Небесный расплеск в звоно-зелени сосен
И щебет снующих в рябинах клестов;

Да здравствует осень! Грибные поляны,
Алмазные брызги с атласных ветвей,
Мгновенья, в которые ветер, как пьяный
И в губы целует, и лезет взашей;

Да здравствует светлая странная осень
С податливым, нежным дрожаньем основ.
Свежа, моложавее тысячи весен,
Как маятник вечных вселенских весов.

16 октября - 3 ноября 1998 г.

* * *

Перевод Байрона
Those evening bells.

Вечернее журчанье, нежный звон.
Как много музыки в себе скрывает он.
Поет о Родине в мельканьи быстрых дней,
О юности безоблачной моей.
С теченьем времени он превратился в сон,
Но я в него по-прежнему влюблен.

Хоть редко вспоминаю тот момент,
Когда вокруг я видел только свет,
И часто я не слышу этот звон,
Но знаю - где-то существует он...
Теряется с годами связи нить,
Но ...нет, я не могу его забыть!

И пусть уйду однажды в никуда,
И ночь придет - но ночь не навсегда!
И вновь проснется, дрогнет в полутон
И зазвенит вечерний мягкий звон.
Певец иной откликнется на зов
И жизнь восславит с этих берегов.

перевод февраля 1996 г.